День умирал вместе с Эйнаром. Заходящее солнце истекало последними лучами, обливая поле боя и павших воинов багровым светом.
Эйнар пошевелился, и все его тело пронзила нестерпимая боль. С трудом разлепил веки. Из пересохшего горла сквозь плотно стиснутые зубы просочился хриплый стон. Его жизнь вытекала из него, и Эйнар знал это. Тяжелое копье с широким листом-наконечником прошло сквозь кольчугу, прорвав плетеную сталь, как паутину, и пригвоздило юношу к земле. Черным столбом оно высилось над умирающим. После таких ударов не живут.
Порыв ветра обдул лицо Эйнара, пошевелил волосы. Шлем лежал в стороне и светлые волосы, его гордость, разметались по темной и влажной от пролившейся на нее сегодня крови земле.
Эйнар сглотнул. Его рука поползла вверх, к черному копью. В ушах зашумело от усилия, шум, нарастая, казался все более и более знакомым… море…
…Сине-зеленая волна вскинулась белым гребнем, с ревом навалилась на скалистый утес и разлетелась россыпью сверкающей пыли. Тотчас место погибшей заняла еще одна волна, за ней еще и еще. Море упорно билось об утес, пытаясь убрать с пути эту досадную преграду, но утес нерушимо стоял. Лишь редкие трещины нарисовали на нем насмешливый прищур, обращенный к стихии.
Далеко на Севере, за Свальбардом, рассказывал Эйнару отец, ледовые тролли шутя роняют в воду гигантские глыбы льда. Но то лед, а здесь скала, непросто с ней справиться троллям.
Эйнар оторвался от битвы моря и утеса и глянул на горизонт. Точка, еще недавно почти неразличимая, выросла в маленький кораблик, режущий волны. Мальчик вгляделся в него и радостно вскрикнул. Длинный черный корабль с большим в красную и белую полоску парусом, как можно было его не узнать? Из похода возвращался Торольв Медведь, отец Эйнара.
Изорванный парус хлопал на ветру, корабль входил в фиорд. Взметнулись весла, драккар, застонав от усталости, прошелестел днищем по песку и замер. Побледневшие родичи на берегу напряженно всматривались в воинов: кого на этот раз забрал к себе Один?
Тяжело ступая по сходням, воины несли тело. Все ближе и ближе, с каждым шагом… Маленький Эйнар перестал дышать. Вскрикнув, упала без чувств Ингвильда, мать Эйнара. Воины несли Торольва.
Из того похода не вернулись многие, но Эйнар помнил лишь отца, с черной запекшейся полосой крови, перечеркнувшей лицо. Помнил еще имя, от которого в груди клокотала ненависть, а руки сжимались в кулаки. Оттар Безумный.
Оттар не задержался в пути.
Ночью сияние звезд затмилось заревом пожара. Горело подворье Торольва. Сверкали мечи, секиры, звеня о сталь, раскалывали щиты и шлемы. Визг служанок и рабынь, жестокий хохот победителей. Бой был недолгим. Много ли усталые, израненные люди могут сделать против дружного хирда викингов?
Догорев, дом рухнул, послав к небу стаю ярких искр. Двор, словно игральная доска великана, был устлан изрубленными телами. И тишина. Тишина, разорвавшаяся криком человека, в которого вцепился "кровавый орел"…
В живых тогда остался только Эйнар. Его, оглушенного, придавленного лодочным сараем, даже не заметили. Иначе добили бы. Оттар не воевал с женщинами и детьми. Он их попросту убивал. Недаром он носил прозвище "Безумный".
Эйнар остался жить…
…Небо было чистым. Ясно-голубое, оно отражалось в таких же голубых глазах Эйнара, уже подернувшихся пеленой приближающейся смерти. Руки обхватили древко копья, скользкое от крови. Его крови…
Неподалеку послышался шум крыльев и на камень рядом с Эйнаром сел ворон. Ворон повернул голову и внимательно посмотрел на юношу темными бусинами глаз. Ветер взъерошил перья на его груди, черные, мягкие, словно… волосы… Вигдис…
…Вот уже несколько дней, заметил Эйнар, веселая черноволосая Вигдис все реже и реже улыбалась ему. Он терпеливо ждал, считая, что всякому дурному настроению на смену приходит хорошее, но ничего не менялось. И Эйнар не выдержал.
Увидев, как Вигдис направилась за водой, Эйнар рванулся за ней. Неслышно подкравшись, обнял ее.
- Вигдис, милая, что случилось?
В глазах девушки мелькнул испуг, но, узнав Эйнара, она рассмеялась.
- Ничего! Совсем ничего!
Выскользнув из его объятий, она отбежала на несколько шагов и обернулась. Эйнар стоял все там же. Вигдис словно что-то увидела в глазах юноши, что-то, отчего ее улыбка растаяла, как лед в огне.
- Вечером приди… я скажу, - опустив голову, прошептала она.
К вечеру Эйнар уже знал, что услышит. Он знал, но шел туда, как вепрь, зная, что погибнет, бросается на копье. Внутри его все еще теплилась искра надежды, и Эйнар молил Фрейю и всех богов раздуть эту искру в костер уверенности. Боги молчали.
Вигдис уже была там. Сидя на поваленном бурей дереве, она не отрываясь смотрела на ручей. Тот, почти не видимый в сумерках, изредка вспыхивал сотнями огоньков, ловя водой звездный свет. Эйнар присел рядом.
- Уже почти ночь, - не глядя на девушку, произнес он.
- Ты знаешь, наверное…да, лучше завтра! Я скажу тебе завтра!
- Нет, - надежда Эйнара забилась в короткой предсмертной агонии, разрывая безмолвным криком душу, - Нет. Сейчас.
Вигдис встала и сделала несколько неуверенных шагов в темноту, раздумывая. Эйнар подошел к ней, взял за руки.
- Давай, - а губы неслышно закончили, - Бей…
- Я…Эйнар, я… не буду твоей.
Все. Врата Альвхейма с лязгом захлопнулись. Искра надежды погасла и из наступившей тьмы полезли, мерзко ухмыляясь, злобные тролли. Вигдис еще что-то говорила, но Эйнар ее не слышал. Весь мир затянула серая мгла, залепившая глаза, забившая уши и рот. Хотелось кричать, но крика не было. В мозгу билась, как муха в паутине, одна-единственная фраза.
"Я не буду твоей".
Вигдис протянула руку и неловко притронулась к плечу Эйнара.
- Прости меня, Эйнар.
Эйнар остался один. Его взгляд невидяще устремился в небо, откуда, далекие и холодные, на него равнодушно смотрели звезды…
…Ворон каркнул и хитро посмотрел в лицо Эйнару.
- Хугин…- выдохнул Эйнар. Ворон, будто соглашаясь, каркнул еще раз.
Солнце, замершее перед глазами Эйнара, задрожало и превратилось в золотой щит. Рядом лежали десятки, сотни таких же щитов, черепицей устилая крышу большого дома. На пороге дома стоял высокий старик в синем линялом плаще и широкополой шляпе. Левый глаз его был перехвачен черной повязкой. Старик широко улыбнулся и развел руки, приглашая войти.
Эйнар хотел поприветствовать Одина, но рот его наполнился кровью. Вдохнуть не удавалось, какая-то тяжесть придавила грудь. Сердце оглушительно громко бухнуло и остановилось. Мир качнулся и стал гаснуть, гаснуть, пока совсем не растворился в вечном Абсолютном Ничто…
