Одиночество

- У вас монетки не найдется?
Я вздрогнул. У дверей бара, прямо в луже сидел, заискивающе улыбаясь, нищий. Розовые от полопавшихся сосудов, слезящиеся глазки обшаривали меня с ног до головы.
- Д-дайте…на хлеб… Дайте?
Стараясь не смотреть в его сторону, я промычал что-то неразборчивое, и зашагал по тротуару. Терпеть не могу нищих - при них я чувствую себя виноватым. Виноватым в их бедности и во всех несчастьях, что с ними случаются. Можно подумать, это я забрал у них работу, отнял деньги и вышвырнул их на улицу!
Тротуар был мокрый. Видно, за то время, что я сидел в баре, безуспешно пытаясь напиться, здесь прошел дождь. Небо все еще было затянуто тучами; возможно, это всего лишь короткая передышка и скоро польет снова. Мне, честно говоря, на это наплевать. И не только на это. Мне вообще на все наплевать.
Разумеется, я прекрасно знаю, откуда у меня такое настроение. Ведь вчера я говорил с ней, и она отказала. Она отказала! Вчера я наконец нашел в себе силы рассказать ей все. Я говорил о себе, зная, что это совсем не одобрят мои приемные родители, о ней, о вечной любви… А в ответ услышал, что все это глупые выдумки, а я совсем не тот человек, с которым она хотела бы быть вместе навеки!
От удара ноги мусорный бак с грохотом опрокинулся. Какие-то дети, стоявшие неподалеку, недоуменно оглянулись, один покрутил пальцем у виска. Я скривил рот в ухмылке.
Эй, эй, спокойней! Держи себя в руках, парень! Я глубоко вдохнул - кто-то когда-то говорил мне, что это помогает успокоиться. В конце концов, это не моя вина. Она сделала свой выбор, не так ли?
Из-за угла послышался рокот, и в глаза мне ударил слепящий свет фар. Зашипев от неожиданности и боли в глазах, я закрылся руками. Машина подползла ближе, ее салоне можно было различить двоих патрульных. Один, казалось, был полностью поглощен дорогой и переговорами по рации, второй, отсутствующе откинувшись на спинку сиденья, жевал гамбургер. Тот, второй, и напомнил мне, что я давно уже не ел. Черт возьми, я не ел с того самого времени, как ушел от нее!
Я пробежал глазами улицу. Не сомневаюсь, любой прохожий с легкостью указал бы мне ближайший МакДональдс, до которого две минуты ходу, но вот туда-то мне идти не хотелось. У кого как, а у меня перспектива лицезреть десяток прыщавых тинейджеров, торопливо чавкающих хот-догами, запивая их Кока-колой, и шумно обсуждающих свою тинейджерскую жизнь - такая перспектива вполне способна отбить аппетит. Нет, МакДональдс меня не устроит.
Теперь мои блуждания по городу приобрели большую целенаправленность. Я не говорю уже о том, что это здорово помогает при плохом настроении - идти, пялясь на цветные рекламы и вывески.
Я прислушался ко внутреннему голосу, пытаясь понять, чего мне сейчас хочется. В центр меня не тянуло совершенно: там слишком светло и шумно. Ни того, ни другого мне сейчас не надо. В этом я был полностью согласен со своим alter ego. Вообще, этот разговор становился все интереснее.
- Ну, а что ты имеешь против французских ресторанов? - предложил я ему и тут же отказался сам. Возражения - это были ее любимые рестораны. Именно там я встретил ее в первый раз.
- Перестанешь ты сегодня думать о ней?! - прикрикнул я сам на себя, - Что, так тяжело понять, что ее для тебя больше нет, и не будет? Ты же знаешь, что она уже пожалела о своем отказе, но обратного пути нет.
Голод счел необходимым напомнить о себе. Оглядевшись, я с удивлением обнаружил, что споры с самим собой завели меня куда-то на окраину города. Теперь я шел по темной, пустой улице, а по сторонам надо мной возвышались мрачные дома. Картину дополняла тишина, нарушаемая звуком шагов по мокрому асфальту, да воем сирены вдалеке. В лучших традициях Голливуда, не правда ли?
В довершение всего, что-то меня сильно беспокоило. Еще два шага, и я понял, что именно. За мной кто-то шел. Причем этот кто-то очень старался, чтобы его не заметили. Я еле удержался, чтобы не оглянуться. Теперь главное - не нервничать и не спешить. Облизнув пересохшие губы, я продолжал идти и слушать.
«Кто-то» не отставал. Сомнений не оставалось - он явно следует за мной, причем подходя все ближе и ближе. Десять метров. Восемь.
Прошло еще несколько напряженных секунд. Теперь этот «кто-то» был в каких-то двух метрах от меня. Время пришло.
Я повернулся как раз в тот момент, когда грабитель уже занес дубинку. Опустить ее он не успел - я был достаточно быстр, чтобы перехватить его руку, а силы хватило с лихвой, чтобы удержать ее. Просчитался, бедняга! Он это тоже понял. В награду за такую сообразительность я ему улыбнулся.
Нет, все-таки я СЛИШКОМ проголодался.
Его лицо перекосилось от ужаса. Глаза впились в мою улыбку, рот распахнулся в крике, ко кричать не получалось, из горла сочился лишь сиплый писк. Отпусти я его руку с дубинкой, он рухнул бы на землю.
Детские сказки, да, милая? Почему же ты не сказала мне это, когда уже увидела мои клыки? Мои глаза, пылавшие красным огнем? Или ты забыла свои собственные слова, предпочитая истерический вопль? Почему-то большая часть людей при виде вампира реагирует одинаково. Ужас на лице, крик… Этот парень не был исключением. Не была исключением и она…
Моя вторая рука сжала плечо несчастного грабителя. Тот уже и не думал о сопротивлении. Дубинка со стуком упала на мокрый асфальт, когда левой рукой я резко наклонил его голову вбок. Парня била крупная дрожь. Губами я уже нащупал лихорадочно пульсирующую, горячую артерию.
Клыки коснулись кожи.
Не-вампир вряд ли сможет понять то чувство, что ты испытываешь, когда в тебя льется живая кровь. Кровь, еще несколько секунд назад питавшая совсем другое существо…Этого просто не понять никому, кроме вампира.
Сделав несколько глотков, я ослабил хватку. Словно мешок, грабитель осел на дорогу. Так и есть - обморок. Причем, не из-за потери крови, а от страха. Ну, что же, тем лучше для него. Он ничего не почувствует. А отпускать его я не собираюсь. Как не отпустил и ее после того, как она видела меня в истинном виде. И пусть кто-нибудь попробует сказать мне, что я слишком жесток. Я просто хочу жить.
Я поднял с земли дубинку, взвесил ее в руке. Ничего, сойдет. Скорее всего, эту смерть спишут на уличную драку. Размахнувшись, я ударил. Под железной трубой, обтянутой резиной, позвоночник хрустнул; изо рта несчастного потекла тоненькая темная струйка. Подняв тело, я швырнул его в сторону мусорных баков, темневших невдалеке. Туда же последовала и дубинка. Затем я позволил себе постоять пару минут, просто постоять, прислушиваясь к теплой сытости внутри.
Я стоял, закрыв глаза. На губах остывала соленая кровь. Раньше, я имею в виду РАНЬШЕ, я любил подобным образом смаковать другие напитки, но этот не сравнится ни с одним, поверьте. Для меня это было уже каким-то ритуалом, проходившим после каждой трапезы. Был лишь один раз, когда я отказался от него. Догадаться несложно, это было вчера. Да, я не смог так же расслабиться, наслаждаться там, у нее. Даже сам процесс питания не доставил мне обычного удовольствия, это была скорее необходимость. Я не хотел этого.
Стоило мне вспомнить вчерашний день, как остальные воспоминания снова нахлынули на меня. Это было мучительно, едва ли не больнее солнечного света.
Они говорят, что Печать Каина - это вампиризм. Проклятие Бога, заставляющее жаждать живой, теплой крови, того, чего сами мы лишены, неважно, по своей воле, или нет. То, что заставляет нас прятаться от солнечного света, ночью выходя на охоту. А задумывался ли кто-нибудь, что это неверно? Что не вампиризмом был проклят Каин? Каина прокляли одиночеством. И каждый вампир, будучи Его потомком, также одинок. А попытки создать иллюзию общества, эти кланы, разве они помогли? Они еще больше разобщили нас, мы грыземся друг с другом не только внутри клана, но и кланами…
Смертные, те самые смертные, которых многие из нас презирают, победили нас в этом…

* * * * *
Через две недели Тореадора, которому не исполнилось и двух лет со Дня Высвобождения, расстреляли прямо посреди города. Выстрелом из дробовика в упор ему разворотило грудную клетку. Второй выстрел начисто снес голову. Стрелял тот, кто знал, как убить Вампира. Стрелял Вампир…

Назад к Скальдам

Сайт создан в системе uCoz